Борей велел Рэйзору жить с людьми. Люмин забрала его в Мондштадт.
Рэйзор затравленно озирался. Он никогда не видел так много людей сразу. Вообще-то, он даже не думал, что где-то живёт столько людей. А жили они в пещерах в скалах с дырками. Рэйзор не был уверен, но выглядели скалы так, будто люди сделали их сами. Кажется, даже земля тут была ненастоящая — ровные камни, схожие по размеру и форме, лежали впритык друг к другу. Рэйзор присел на корточки и попытался достать один камень, но тот не поддался.
Хуже всего были шум и запах. Рэйзор натянул на голову капюшон, но это не помогло заглушить гам. Шаги, огромное количество громких шагов по ненастоящему камню. Голоса, слишком звонкие и требовательные. Крики, смех. Постоянно что-то падало, звенело, цокало, стукалось, дребезжало, шуршало. Шелест листьев за этой какофонией был почти неразличим. Запахи всех людей и животных смешались в одну невнятную массу, которую перебивали лишь резкие ароматы странной еды, от которых рычал живот.
Девушка-мотылёк заметила его беспокойство, схватила за локоть, поволокла в сторону от людей, на узкую тропу меж скалами. Тропа вывела к холму, на котором в окружении каменных стволов возвышался до неба человек с крыльями. У его ног снова была стая людей. Одна девушка пела и странно двигалась, остальные смотрели на неё. Летающая девочка направилась к певчей, а мотылёк провела Рэйзора мимо, выше, в самую огромную скалу. В её рукотворности Рэйзор уже не сомневался — выгрызть такие формы не по силам даже самому злому ветру. Внутри скала оказалась совершенно полой. В невероятно большой пещере каждый шаг отзывался эхом, но всё же здесь было намного тише, чем снаружи. Девушка-мотылёк свернула в пещеру поменьше и увлекла с собой Рэйзора. Здесь было много книг, они стояли бок о бок на деревянных штуках и уходили так высоко, что до верхних Рэйзор не смог бы допрыгнуть. Из дырки в стене лился яркий свет. Названия и назначения большинства вещей в комнате Рэйзор не знал. Он чувствовал, что находится не на своём месте. На месте человека. Которым никогда не сможет стать полностью. Ему очень хотелось обратно, в родной понятный лес.
— Рэйзор, всё будет хорошо. Я помогу тебе освоиться, — тихо произнесла девушка-мотылёк, положив ладонь ему на плечо. — Ты можешь жить в двух мирах. Я тоже пришла из другого мира и понимаю, как это тяжело. Но это великий дар. Ты многому научишься и станешь сильнее.
Учиться Рэйзор любил. У братьев и сестёр, у человека с мечом, у девушки в красном... Кли даже пыталась научить его читать, но Рэйзор знал слишком мало человеческих слов и рисунки на бумаге не складывались для него в смысл.
Он сел на корточки, подставив голову под руку девушки-мотылька. Она удивилась, но поняла — начала чесать. Рэйзор прикрыл глаза. Лю-мин. Люмин. Её тоже нужно будет звать по имени, лучше запомнить его сразу.
Хлопнула деревянная штука в проходе. Вошла взволнованная певчая. Увидев Рэйзора, она охнула и прижала руки к груди. Над ней парила летающая девочка.
— Какой кошмар, Люмин! — Воскликнула певчая. — Воистину, твоя терпимость не знает границ, да хранит тебя Барбатос. Я же... ох, хорошо, что я прервала выступление. — Она обошла Рэйзора со всех сторон, рассматривая. — Это будет непросто. Столько лет без ухода... У него хоть блох нет?
Мотылёк недовольно скрестила руки на груди.
— Перестань, пожалуйста. Я бы не стала тебя беспокоить, если бы помочь мог любой врач.
Рэйзор не очень хорошо считывал эмоции людей, но ему казалось, что певчая сильно озадачена. Она замахала руками на мотылька и летающую девочку.
— За дверь, обе. И заткните уши, пожалуйста, — приказала она. Захлопнула вход и запела.
Эта песня была не бодрой и яркой как та, у ног каменного человека. Голос певчей струился, как холодный осенний ручей, обволакивая Рэйзора, затуманивая его мысли. Веки вдруг стали тяжёлыми, захотелось свернуться в дупле с волчатами и заснуть. А ещё почему-то стало очень спокойно. Певчая жестами поманила Рэйзора, приказала лечь на деревянный уступ с мягкими тканями. Уже в полусне он подчинился.
Когда Рэйзор проснулся, через дырку в стене виднелось звёздное небо. Певчей не было. Мотылёк листала книгу в свете огоньков на палочках. Рэйзор сел на край мягкого уступа, потянулся, протёр глаза. И уставился на свои руки. Исчезли бесследно свежие царапины и укусы, когти стали короткими, ровными и гладкими. Вдруг Рэйзор понял, что у него перестали болеть зубы и живот. Он столько жил с этой болью, что научился не замечать. Сунув палец в рот, Рэйзор ощупал зубы. Они были как новые, без сколов, и ощущались инородно.
Мотылёк спокойно наблюдала, как Рэйзор изучает своё обновлённое тело.
— Пойдём домой, — мягко сказала она и усмехнулась. — А я ещё удивлялась, зачем мне вторая комната, раз Паймон всё равно пропадает по ночам невесть где. Кстати, нарви потом цветов для Барбары. Она едва на ногах стояла, когда разрешила войти.
Люмин ожидала, что будет сложно, но иначе. Хоть Рэйзор беспрекословно слушался её во всём, его поведение оставалось абсолютно непредсказуемым. В первую ночь Люмин проснулась от того, что парень залез к ней в кровать. Оказалось, замёрз, потому что открыл окно, чтобы слышать ветер, и затушил очаг, потому что огонь опасен. На утро Люмин попыталась побрить и подстричь Рэйзора, и это действо потребовало долгих объяснений. Стричься он отказался на отрез, потому что «хвост — честь волка», позволил только вырезать самые большие колтуны и секущиеся кончики. Впрочем, также Люмин узнала, что волки — очень чистоплотные животные: со всем, что касалось гигиены, проблем не возникло, стоило только рассказать Рэйзору о смысле действий. Только расчёсываться самостоятельно он не желал, и по несколько раз на дню приносил гребень Люмин, и довольно урчал, когда она касалась его головы.
Сложно было объяснить, зачем жарить мясо; почему не нужно объедаться впрок и есть руками; как выбрать одежду, чтобы не смущать людей; почему не нужно охотиться на городских животных и рычать на собак; и ещё огромное количество мелочей, которые были естественны для любого человека, но не для Рэйзора. Несмотря на всё это, окружение Люмин отнеслось к нему с симпатией, а Лиза даже обещала учить управлению силой Электро.
Но сложнее всего было другое.
Люмин всегда была честна с собой. В миг, когда она без колебаний вызвалась помочь Рэйзору адаптироваться в мире людей, Люмин ясно осознавала, что хочет заглушить неуёмную боль от потери Итэра. С первых мгновений жизни он был её отражением, неотъемлемой частью любого мира. Люмин не мыслила жизни без брата, как не могла представить себя лишённой рук или ног. Без Итэра, с осознанием собственного бессилия, с грузом вины за слабость и медлительность, Люмин чувствовала себя калекой. Она знала, что, поддавшись тоске, рискует потерять последнее — себя. И эта мысль заставляла Люмин идти вперёд. Тренироваться усерднее, помогать незнакомцам, улыбаться шире. Искать прекрасное в каждом миге. Несмотря на боль. Сроднившись с нею. Лелея мечту о почти невозможном воссоединении.
Вызвавшись помочь Рэйзору, Люмин понимала, что однажды станет не нужна ему, и в день, когда их пути разойдутся, ей снова будет больно. Но Люмин ошиблась. Рэйзор не был её братом, как не был он зверем или несмышлёным ребёнком. Он был молодым мужчиной — сильным и выносливым, по-волчьи преданным, скромным, практичным и пытливым. Люмин всегда была честна с собой, а потому признала, что чувства, волнующие её, когда Рэйзор готовит оладушки или упражняется с мечом, далеки от сестринских. Каждый раз запуская пальцы в его волосы, Люмин думала, что ему об этом знать излишне.
Паймон как всегда исчезла с наступлением ночи, а Рэйзор охотился со стаей. Люмин не могла уснуть. У неё начались крови, а зелье Лизы как назло кончилось. Голова раскалывалась, низ живота ныл. Люмин пыталась читать, но слова не складывались в предложения. Входная дверь скрипнула, послышались тихие шаги Рэйзора. Пройдя на кухню, он сгрузил на стол что-то тяжёлое и умылся, потом заглянул в комнату Люмин.
— Не спишь? — нахмурившись, спросил он, и гордо приосанился. — Хорошая охота. Принёс мясо. Кабан.
С подбородка Рэйзора стекала струйка воды, мокрые пряди прилипли к щекам. Люмин отложила книгу и натянуто улыбнулась.
— Если отнесём мясо Саре, получим стейки, а ещё она неделю будет кормить нас бесплатно.
— Выглядишь странно, — насторожился Рэйзор и принюхался.
Осторожно подойдя и присев рядом с кроватью, Рэйзор привычно сунул голову под руку Люмин и заглянул в глаза. Люмин обеими руками зарылась в его спутанные после охоты волосы.
— Гребня нет, — тихо сказала она, улыбнувшись уже расслабленно.
Рэйзор глухо зарычал, тряхнул головой, высвобождаясь, и боднул в плечо. Прежде, чем Люмин поняла, что происходит, он откинул одеяло, нырнул под её ночную рубашку, сдвинул трусы и смачно лизнул. В следующий миг резкий порыв ветра швырнул Рэйзора в стену. Люмин вскочила, одёргивая рубашку. Её била дрожь, а лицо горело. По тому, как медленно поднимался Рэйзор, было видно, что приложило его болезненно. Распрямившись, он уставился на Люмин и облизал с губ её кровь. Во его взгляде были обида и непонимание. Он ждал объяснений, а Люмин хватала ртом воздух, приказывая себе дышать ровнее. Вдруг её поразила догадка.
— Рэйзор, я не волчица! — выдохнула Люмин срывающимся голосом, когда смогла говорить. — Люди так себя не ведут!
Люмин была слишком возбуждена и возмущена, чтобы объяснять. Она ожидала, что Рэйзор спросит «А как ведут люди?», но он этого не сделал.
— Я научусь, — пообещал Рэйзор и ушёл в свою комнату.
Люмин удалось заснуть только под утро, и даже во сне она ощущала мимолётное прикосновение горячего языка.
Рэйзор был спокоен. Даже если он сделал что-то неправильно, он уже совершил ошибок больше, чем деревьев в лесу. Разве имела значение ещё одна? Уже в первые дни в городе он понял важную вещь: даже научившись жить с людьми, он не станет настоящим человеком, как не стал настоящим волком, живя в стае. И от этой мысли Рэйзору стало легко. Он наблюдал, маскировался, учился, но суть его оставалась неизменной. Он по-прежнему плохо понимал людей: слишком большое значение они уделяли словам, сказанным, услышанным и начерченным на бумаге. Особенно последним. Люди верили в слова больше, чем во всё остальное. Рэйзор же полагался на глаза, нюх и слух. Он ясно видел многое, что ускользало от людей.
Например, что говорящая со звёздами девушка очень одинока, а улыбчивый ледяной рыцарь топит в вине сомнения. Что в пламени Беннета упорство смешалось с агонией. Что летающая девочка щебечет не о том, что ей важно. Что певчая девушка и рыцарь ветра не решаются сделать шаг друг к другу. Рэйзор был поражён тем, сколько людей были одиночками. Они жили все вместе, в огромном городе — без Лупикал. Маленькие семьи, разрозненные. Рэйзор видел, как часто слова становятся причиной раздора даже в семьях.
И конечно же Рэйзор видел, как дрожат руки Люмин, когда она бинтует ему раны после боя. Как задерживается взгляд Мотылька на его лице и теле — и как она нехотя отворачивается. Мотылёк была человеком, а желания и поступки людей не совпадали так же часто, как их слова и мысли. Иногда люди даже придумывали себе то, чего не могли получить. Разве мог воображаемый кабан заменить реального? Рэйзор не представлял, как бы вёл себя человек на его месте, и его это не беспокоило. Рэйзор просто продолжал делать то, что нравилось ему и Люмин: защищал её, готовил оладушки, добывал мясо, приносил гребень. Рэйзор знал, что Люмин нравится его хвост.
После той ночи запах Люмин стал иногда меняться. Из мягкого и доброго он становился терпким и влекущим, от чего кровь Рэйзора вскипала. Происходило это когда Люмин была очень близко, иногда по утрам и почти всегда, когда они ночевали за стенами города, в тесной пещере из ткани. С каждым разом Люмин отстранялась всё резче и сильнее закусывала губу, а Рэйзор жмурился, наслаждаясь обволакивающим дурманом. Он умел ждать, как и любой охотник. Сколь бы манящей не была кожа на шее Люмин, он знал, что момент ещё не настал.
Он настал в очередном походе. Люмин крутилась, стараясь лечь так, чтобы не касаться Рэйзора, но он нарочно сквозь дрёму старался занять как можно больше места. Когда Люмин тыкала его в бок, он сторонился, но ненадолго. Терпкий запах заполнил палатку настолько, что Рэйзор удивлялся, как его не почуял сторожащий у костра Беннет. Люмин выскочила наружу, не прихватив плащ.
— Эй, ты куда?! — воскликнул Беннет.
— Не могу уснуть. Прогуляюсь поблизости.
— Мм, хорошо. Всё равно без меня с тобой ничего страшного не случится, — с мягкой горечью усмехнулся парень.
Рэйзор умел двигаться бесшумно, его ухода Беннет не заметил. Люмин оставила за собой шлейф дурмана и найти её было несложно. Она сидела у ручья, протирая лицо ледяной водой. Рэйзор чувствовал, как в его хвосте начинают трещать молнии. Их почувствовала и Люмин. Вскочила, расплескав набранную в руки воду.
— Я тебя разбудила? Прости.
Рэйзор раздражённо рыкнул. За словами Мотылёк пыталась скрыть то, что в них не нуждалось. Подойдя, он положил ладонь Люмин себе на грудь. Она попыталась отдёрнуть руку, но Рэйзор держал крепко. Девушка задрожала.
— Не человек. Рэйзор. Говорить не нужно. — Тихо прорычал он, осторожно прикусывая кожу под ухом Люмин. Она дёрнулась и прижалась губами к губам Рэйзора.
Рэйзор не помнил, как называется этот человеческий жест. Он просто повторял движения Люмин, настойчиво касаясь её языка своим, облизывая и кусая её губы, глотая её слюну, и это дурманило сильнее, чем запах. Холодной рукой Люмин несмело скользнула по его груди, под платок, нащупала рубец старого шрама. Рэйзор, рыча, оставлял на её шее и плечах широкое ожерелье укусов. В нём проснулся звериный голод, утолить который могла только Люмин. Ему было мало открытой кожи, хотелось порвать платье, но даже в дурмане Рэйзор понимал: этого Мотылёк не простит. Люмин тяжело дышала, её сердце колотилось, как у загнанного кролика. Рэйзор сунул руку под платье.
— Нет! — тихо выдохнула Мотылёк, сжав плечо Рэйзора. Но лишь настоящий человек мог не услышать, как её тело кричит «Да!».
Между ног Люмин было горячо и мокро. Мотылёк застонала, обхватив шею Рэйзора и вжавшись лицом в его грудь. Её тело расслабилось, ноги раздвинулись шире. Рэйзор облизал с пальцев её терпкую влагу. Штаны стали тесными и мешали, но их нужно было ещё потерпеть. Кожа Люмин была такой мягкой и тонкой, что трава и камни могли ей навредить. Не отпуская Мотылька, Рэйзор выпутался из плаща, бросил его на землю. Мотылёк была такой лёгкой, что Рэйзор запросто поднял её одной рукой — чтобы усадить на плащ. Глаза Мотылька потемнели. Обратив просительный невидящий взгляд к Рэйзору она дёрнула шнуровку платья. Шнуры расслабились, но снять с Люмин платье и обувь пришлось Рэйзору. Трусы он всё же порвал.
Её тело было совершенно бесшёрстным. Рэйзор кусал и лизал везде, каждый раз удивляясь, как легко на белоснежной коже остаются розовые отметины. Движения Люмин были слабыми и дёрганными. Она хватала руками то траву, то искрящийся хвост Рэйзора, то плащ. Когда Рэйзор сжал губами её сосок, Люмин впилась коготками в его спину. Рэйзор довольно заурчал, снова опуская руку между её ног.
— Рэйзор, пожалуйста, — простонала Люмин, изогнувшись и укусив его за плечо. Снова слова, но разведённые ноги были понятны без них.
Рэйзор не знал, как это происходит у людей, но много раз видел гон в стае. Он поставил Люмин на четвереньки и наконец-то спустил мешающиеся штаны. Мотылёк податливо выпятила зад и опустилась на локти. Она тихонько вскрикнула, когда Рэйзор погружался в неё, а когда он начал двигаться, зажала себе рот.
Люмин мелко дрожала. Каждое прикосновение Рэйзора словно щёлкало электричеством. Он вышел из неё только когда волны внутри прекратились. И с удивлением уставился на кровь на члене. Люмин лениво подумала, что может быть когда-нибудь расскажет ему, как устроены люди. А может быть и нет. Но бить его порывом Анемо, когда Рэйзор снова лизнул её между ног, Люмин не хотелось. Ночной ветер приятно обдувал разгорячённое тело. Рэйзор лёг рядом, крепко прижавшись к ней и обняв. Люмин хихикнула — раньше она не замечала за ним такого жеста. Рэйзор довольно урчал и ловил губами мочку её уха.
Осознание приходило медленно, вместе с холодом. С одной стороны, Люмин была рада, что её мучения наконец закончились. Она считала, что хорошо знает Рэйзора, но и подумать не могла, насколько хорошо он знает её. Но Люмин понимала, что скоро — может быть через неделю, а может через несколько лет — её ожидает ещё большая боль. И хоть Рэйзор не любил слова, некоторые должны были быть сказаны.
— Рэйзор, — грустно улыбнулась Люмин, запуская пальцы в его волосы. — Рано или поздно я уйду искать Итэра. В другие земли.
Парень расстроенно вздохнул.
— Буду скучать по Лупикал. Охотиться на других животных.
Люмин изумлённо отстранилась.
— Возможно, я уйду в другой мир.
Рэйзор нахмурился. Кажется, он понял, что имела ввиду Люмин.
— Буду охотиться там. Волки создают пару на всю жизнь. Я выбрал тебя, а ты — меня. Не человека.
Люмин всегда была честна с собой, а потому легко признала его правоту. Её влекло к Рэйзору, дикому и естественному, а не к людям, которые плохо понимали себя, а тем более других. Но целовала Рэйзора Люмин нежно, как человека.
Когда перед рассветом они вернулись в лагерь, то обнаружили у ровно горящего без дров костра мирно посапывающего Беннета. Встрепенувшись от смеха Люмин, парень присмотрелся к её шее, перевёл понимающий взгляд на Рэйзора и помрачнел.
— То есть я всю ночь охранял пустую палатку?
P.S. Охота
Рэйзор любит охотиться по ночам. Любит азарт, выжидание, бег, чувство единения со стаей, запах загнанной дичи и свежей крови. Рэйзор давно не ест сырое мясо, но с удовольствием наблюдает за трапезой Лупикал, а после зарывается в мех сытых братьев и сестёр. Рэйзор любит запах разряженного воздуха в момент, когда с его пальцев срывается молния. Лупикал выбирает слабых животных, храня силу и равновесие леса, но Рэйзор всегда приносит Люмин только лучшее мясо.
Люмин любит, когда Рэйзор возвращается с охоты. Она не обладает таким же острым чутьём, но даже сквозь сон чувствует пьянящий запах силы и опасности. Когда Рэйзор мягко кусает её в плечо, тело Люмин с готовностью откликается. Сон сплетается с треском искр и прикосновениями горячих рук, в которых днём легко танцует двуручный меч. Рэйзор тщательно метит Люмин укусами, и это ей тоже нравится. Она носит невесомое ожерелье с гордостью и на виду. Люмин любит тяжесть тела Рэйзора больше всего другого в этом мире.
Рэйзору нравится, какой податливой становится Люмин в его руках. Он знает, как её внешность хрупкого мотылька действует на людей — немногие замечают за ней каменную волю и свободный дух. Рэйзор видит во взглядах мужчин мысль об этой податливости, а потому вновь и вновь метит Люмин, заявляя своё право на её коже, под кожей и внутри. Даже если люди не чуют, Рэйзор хочет, чтобы она пахла им. Ему нравится глубоко целовать Люмин, когда она начинает дрожать, и вжиматься в неё ещё сильнее. Когда Люмин засыпает на его плече, Рэйзор наконец-то чувствует себя сытым.
Люмин нравится просыпаться первой, на цыпочках выходить из комнаты, прихватив одежду. Ей нравится стоять перед зеркалом голой и рассматривать свежие метки. Люмин улыбается скользкости под пальцами, когда смывает с лица слюну Рэйзора. Расчёсывая волосы, она нюхает пряди — пахнут им. Люмин знает, что на кухне тактично ждёт Паймон с неизменным ехидным комментарием: «Кажется, охота удалась».
Сообщения
КОММЕНТАРИИ