Чудовище Ферелдена. Часть 2 — Мотивы и методы

С того, что мать отправила её в подмогу Стражам, особой радости колдунья не питала. Предполагала Морриган, что с теми нянчиться придётся, как с малым детьми. И, видя, что девчонка с искалеченным лицом, вчерашний рекрут, руководит мужчиной, принёсшим клятву раньше, колдунья в мнении своём лишь утвердилась. Она бродить привыкла в кругу лесных зверей в обличье, им подобном, а людское общество было ей в новинку. Где ж видано, что б малый переярок волков матёрых за бока покусывал? О людских порядках Морриган не ведала, и, за обычный случай приняв Стражей, про себя решила, что у бездумных тварей зачастую бывает разума поболе, нежели у особ, которым обличье человека досталось лишь случайно.

Свою ошибку колдунья осознала, когда Дикие Земли покинул их отряд и подошёл к мосту у Лотеринга. Путь преградила горсть существ такого рода, что ближе были к жабам, а не людям. И этот сброд потребовал со Стражей в уплату за проход монету или жизнь. Девчонка с искалеченным лицом, не поведя и бровью, заплатила названную цену, убив вонючего мужлана прежде, чем тот к оружию подумал потянуться, а Алистер заколебался на мгновенье. Потом, в селении, толпа голодных оборванцев заволновалась, едва завидев посох Морриган, но Кусланд окинула всё это стадо грозным взглядом и заявила, что убьёт любого, кто посмеет лишить её поддержки мага, тем самым поставив дело Серых Стражей под угрозу. Зароптав, толпа, посторонилась — во время Мора каждый истребитель осквернённых тварей был наделён не меньшей властью, чем король. Однако, опасаясь страха черни пред колдуньей, лагерь Алекс разбила за стенами деревни, и это Морриган сочла решеньем мудрым.

Девчонка лишь в сопровождении пса отправилась в селенье раздобыть припасов и вернулась затемно, с мешком всяческого хлама за плечом. На ужин впервые был зачерствелый хлеб, а не храмовника горелая стряпня, что Морриган признала равною заменой. Свою палатку ставила колдунья немного в стороне, что б голоса Стражей и лай пса не раздражали слух. Доселе спутники не нарушали её уединенья, и Морриган была удивлена, завидя у своего костра девчонку Алекс. Страж небрежно протянула витое золотое ожерелье.

— Украла у торговца. Продать такую роскошь теперь, среди голода и нищеты, будет непросто.

Прежде Морриган подобных украшений не имела — ей драгоценности костяные амулеты и самоцветы, случайно найденные в Диких Землях, заменяли. Изысканная тонкая работа влекла колдунью.

— Что хочешь ты взамен?

— Ничего. Это подарок, Морриган, — криво усмехаясь, заверила девчонка, и звезда на левой её скуле шевельнулась, большого паука напомнив.

— Коль хочешь ты купить моё расположенье...

Но не дано колдунье было закончить фразу — Алекс отрывисто расхохоталась, но быстро смолкла, заметив изумлённый взгляд.

— Мы можем говорить начистоту? Ты не в восторге от того, что Флеметт велела тебе нас сопровождать.

Морриган с сомненьем сложила руки на груди.

— Моего доверия ты ещё не заслужила. Что до последнего, сие и Алистер заметить мог.

— Но ты будешь с нами, пока мы не победим Мор, — вновь усмехнулась Кусланд, и колдунья ощутила незримую ловушку, чьи нити уже пришли в движенье. Не ведая, что это за ловушка, Морриган вслепую её хотела избежать.

— Совсем не обязательно это. Я вольна уйти в любой момент.

— Разумеется, даже сейчас. Но ты этого не делаешь. Скажи мне, возможно ли предвидеть будущее?

— Сказки это, — ответ сей честным был и безопасным, но от чего-то Морриган вдруг показалось, что им она лишь в угол загнала себя.

Девчонка с искалеченным лицом задумчиво кивнула.

— В моём плане на самом верхнем уровне всего три пункта: привлечь союзников по древним договорам, дать бой Порождениям Тьмы и убить Архидемона. Возникает вопрос: в каком из них заключается твой интерес? Полагаю, не в первом, иначе ты направила бы нас на верный путь, а не теряла время в Лотеринге. Другие же два пункта в идеале должны свершиться в одно и то же время, поэтому вопрос, когда же ты уйдёшь, можно считать решённым. Попытка привязать тебя имела бы смысл, умей ты или Флеметт заглядывать в будущее — тогда, возможно, твоя цель была бы скрыта и в первом пункте. К тому же, если я решу купить тебя подарком, то это будет нечто такое, от чего ты не сможешь отказаться.

На осознанье сказанного колдунье потребовалось время. Ловушки не было, она растаяла, как дым. Хоть Морриган не многих видела людей, но чуяла, что Алекс от них неуловимым чем-то отличалась. Не лёгкостью, с которой забирала жизнь, не равнодушным взглядом, не скудостью эмоций, но чем-то в поведении и поступках, что пониманию не поддавалось. Мотивы Кусланд оставались неясны. Страж не была подвержена страстям, тщеславию и глупости, что именуют благородством.

— Тебя благодарю я, коль правда это, — кивнула Морриган, принимая дар.

— Не стоит. Кого действительно мне следует привязать, так это Алистера.

Колдунья изумлённо замерла. Она бы приняла за шутку это, не будь тон Алекс бесцветен, словно лёд.

— Но он ведь принёс клятву, и, кажется, пылает жаждой мщенья. Как можешь ты мне больше доверять?

Девчонка ловила лезвием кинжала свет костра.

— Война — не время и не место для проявления чувств. Алистер слишком эмоционален, к тому же — добряк и рыцарь до мозга костей. Я не удивлюсь, если ему взбредёт в голову покинуть орден только потому, что ему не понравятся мои методы. У тебя же нет причин мешать мне. Иначе с твоей стороны было бы глупостью не пытаться втереться к нам в доверие.

Морриган не ведала, что на это можно отвечать. Колдунья не привыкла к прямоте, ведь мать её любую мелочь обращала в иноречие. Но, как ни взгляни, откровенность Кусланд к себе располагала.

— Морриган, раз ты росла в лесу, тебе, должно быть, многое известно о животных и растениях. Что бы ты ответила, если бы я попросила поделиться частью этих знаний?

Колдунья прищурилась. Не этот ли вопрос был истинной причиной визита Стража?

— Ответ мой от того зависит, что именно желаешь ты узнать. Что тебя интересует? Охота, травничество? Тайну обращенья я раскрывать не стану.

— Они тоже, но в первую очередь — яды, — девчонка заглянула Морриган в глаза, и та решила, что впредь всю пищу будет проверять специальным заклинанием.

Алистер пытался понять Алекс, правда, пытался! Но каждая новая попытка приводила лишь к тому, что он ещё больше запутывался.

Она освободила убийцу-кунари и обокрала церковную казну. Она отравила торговца-спекулянта и дала ему противоядие, когда тот подарил весь провиант Церкви. В результате Лотеринг получил пищу по многократно меньшей цене, чем мог надеяться.

Она велела Морриган обращаться птицей или кошкой и отправляла ведьму шпионить за знатью. Уже в Редклифе Алекс разжилась пухлой папкой компроматов и вместе с Лелианой составляла планы шантажа.

Она прочитала воодушевляющую речь перед жителями Редклифа, а потом поклялась выследить и перебить всех мужчин, кто из страха сбежит от боя с мертвецами. Дезертиров было около четырёх десятков, многие пытались откупиться или умоляли позволить им пройти Посвящение, но Алекс резала их, как цыплят.

Она завела дружбу с контрабандистами, но истребляла бандитов. Благодаря новым связям, она достала для Алистера лириум прежде, чем он успел об этом заикнуться.

Она убила беглого малефикара, но отправилась в Круг за магами, чтобы спасти от одержимости Коннора.

И вроде бы результаты действий Алекс превосходили даже самые смелые ожидания. И вроде бы они были справедливы, ну, почти. Вот только в девушке не было ни капли милосердия. И это... ну, это было жутко. Казалось, для Кусланд любая человеческая жизнь имела вполне определённую цену. Тот — восемь серебряных, этот — пять золотых, трусы и предатели — в расход, ибо гроша ломаного не стоят. Алистер не был вполне убеждён в верности использования денежного эквивалента, но в чём бы Алекс ни назначала цену, смысл от этого не менялся. Юноша не раз пожалел о том, что открыл тайну своего происхождения. Конечно, это необходимо было сделать, но... В общем, он боялся даже предположить, во сколько Алекс оценила жизнь королевского бастарда.

Прежде Алистер и не думал, что гномий эль может внезапно исчезнуть из всех таверн. Кому в здравом уме может прийти в голову пить подобную мерзость? Похоже, во время войны вкусы людей претерпевали резкое изменение — многим нужно было хоть ненадолго забыть о горе и страхе перед Порождениями Тьмы. Во всяком случае, Алистер думал, что причина в этом. Ему не удалось найти гномий эль ни в Лотеринге, ни в Редклифе, ни даже у контрабандистов, и потому ночь памяти всё время откладывалась. Но до крошечного городка на озере Каленхад, выросшего вокруг единственной пристани, с которой ходил паром до башни магов, Мор пока не добрался. К тому же в единственной тамошней таверне обитала пара гномов-постояльцев, и Алистер наконец-то разжился бутылью эля. Оставалось только найти Алекс. Лелиана сказала, что она ушла к озеру отмывать Коржика.

У поросшего кустами обрывистого берега юношу встретил звонкий лай мабари. На сей раз пёс был расписан кругами сыра. Алистер до сих пор гадал, где Алекс раздобыла краску для каддиса, но на следующий же день после Посвящения Коржик был впервые разрисован грифонами ордена, а после известия о том, что на Стражей объявлена охота, щеголял то с тортиками, то с косточками на боках. И вот теперь — сыр. Именно в тот момент, когда Алистер окончательно поверил в отсутствие у Алекс чувства юмора.

— Ну, и где твоя хозяйка? — обратился юноша к псу, и Коржик тот час же скрылся в кустах. — Эй, почём мне знать, что ты действительно меня понял?!

Ветка хлестнула Алистера по щеке, заставив зажмуриться. Вновь открыв глаза, юноша отчаянно пожалел о своём решении.

Он перестал называть Алекс «леди» в ночь битвы при Остагаре. Леди не кричат на бывалых солдат «Держать строй!» и не спускают стрелы в затылок побежавшим. Леди не таскают за шкирку магов, пусть даже и вчерашних учеников. Леди не разжигают сигнальный огонь, когда в шести шагах от них дверь башни ломает огр. Но до той ночи Алистер всё ещё видел за спиной девушки роскошные длинные волосы, и надеялся, что Алекс, умываясь утром, сотрёт с лица уродливые знаки.

Но знаки остались. Девушка стояла по колено в воде озера, мокрые волосы прилипли к её лицу, и в свете заходящего солнца сверкали струйки воды, сбегавшие по её обнажённому телу. И... ну, это было гораздо красивее, чем корявые рисунки послушников. Частью сознания Алистер понимал, что должен немедленно отвернуться и извиниться за вторжение, но не мог отвести взгляд.

— Что ты хотел? — спросила Алекс, не прерывая омовения.

Алистер поспешно отвернулся, выставив за спиной трофейную бутыль, и чувствуя, что к лицу прилила кровь.

— Я... эм... Извини! Я не смотрел, правда! Ну, совсем чуть-чуть!

— Гномий эль?

Влажное чавканье песка и шорох ткани возвестили о том, что девушка вышла из воды и начала одеваться.

— Эм... да. Нелегко было его достать, — неловко пробормотал юноша. Теперь Алистер думал, что было бы лучше, если бы Алекс накричала на него, разозлилась, ну или что-то в этом роде. Любая эмоция была бы естественнее, чем такое безразличие. Как будто он, Алистер, и не человек вовсе, а дерево, ну, или камень. Наверное, часть этой обиды отразилась в его голосе, потому что Алекс тяжело вздохнула:

— Алистер... — Звякнула пряжка ремня, заскрипел под подошвами сапог песок. — Я потеряла способность чувствовать что-либо, кроме долга, Алистер.

Юноша ничего не ответил. Мимо с частями доспеха в зубах деловито прошествовал мабари.

— Хочешь, я тебя поцелую? — голос девушки позвучал неожиданно близко.

— Я не... — Алистер не ожидал услышать такого вопроса. Вообще-то, он и мечтать о таком не смел. Вообще-то, после Остагара он начал даже побаиваться Алекс. Но почему-то его взгляд всё равно не мог задержаться на доброй и милой Лелиане.

И уж тем более Алистер не ожидал почувствовать на своих губах сухие губы девушки и её холодные пальцы на затылке.

Той ночью в лагере горело три костра — Лелиана и Стэн решили не мешать ритуалу Стражей. Алистер налил дурнопахнущей чёрной жидкости в две кружки и протянул одну из них девушке. Алекс сжала в кулаке Клятву Стража.

— Победа в войне, бдительность в мире, жертвенность в смерти. Давет, Джори, Грегор, Дарриан, Таримель, Ричу, Керек, Кет, Тарина, Эсмонд, Ирен, Фабиан, — чётко и торжественно произнесла она, поднимая кружку. — За тех, кто ушёл прежде.

Юноша потянулся к своему амулету.

— Дункан, — назвал Алистер самое важное имя, которое девушка предупредительно оставила для него. Он тихо приставил свою кружку к кружке Алекс. — За тех, кто ушёл прежде.

Чтобы пить гномий эль нужно иметь крепкий желудок, либо не иметь выбора, как гномы, либо быть Серым Стражем, пережившим братьев по ордену. Жидкость обожгла горло, и от её резкого тошнотворного аромата слезились глаза, но Алистер опустошил свою кружку залпом и потянулся за бутылью.

Наверное, Алистер всё-таки выпил не очень много. Во всяком случае, он не слишком удивился, когда, проснувшись, увидел Алекс, натягивающую тунику. Он помнил, как рассказывал ей о Дункане и как нёс какую-то ахинею о кувалдах. Он помнил, как девушка утянула его за руку в свою палатку. Он помнил, как изгибалось под его ладонями её тело, помнил грубый шрам у неё на лодыжке и своё удивление от того, что Алекс оказалась девственницей.

— Зачем ты это сделала? — голова гудела, и Алистер не мог с уверенностью сказать отголоски ли это выпитого накануне или же результат болезненной попытки хоть на толику понять Алекс.

— Ты хотел этого, разве нет? — девушка натянула левый сапог.

— Я хотел...

Что он мог ответить? «Нет, не хотел»? Это не было бы правдой. Вот только...

— Я хотел не только этого, — выдохнул юноша, мгновенно понимая всю глупость и неблагодарность сказанного.

— Извини, Алистер, большего я не могу тебе дать. Я могла бы изобразить то, чего ты хочешь, но это будет нечестно. Ты бы смог простить мне ложь?

Это было неправильно. Прежде Алекс никогда не считалась с его мнением, принимая решения. На мгновение у Алистера мелькнула надежда. Может быть...

— С каких пор тебя волнует, как я к тебе отношусь?

Девушка прикрыла глаза.

— Не обманывайся, Алистер. Мне нет дела до того, что ты обо мне думаешь. Мне также нет дела до того, что ты думаешь о том, что я думаю о том, что ты думаешь обо мне. Но если есть возможность предотвратить твои мучения совестью из-за того, что ты не можешь меня простить, я предпочту не доставлять тебе неудобств.

Это было слишком сложно для Алистера. Даже повторив в уме каждое её слово, он не мог осознать всей мысли целиком. Она ускользала от него, словно рыбка в фонтане замка эрла Эамона, которую Алистер в детстве тщетно пытался поймать руками. Его разум отказывался понимать, как человек вообще может думать в таком ракурсе.

— Зачем тогда вообще было...

— Я также предпочла не доставлять тебе неудобств тем, чтобы позволить тебе считать себя непривлекательным. Полагаю, это совсем не так.

Алистеру казалось, что его голова пытается лопнуть, как перезрелая дыня. Боль стучала в висках в такт ударам сердца.

— Когда-нибудь я смогу тебя понять? — уже ни на что не надеясь обречённо спросил он.

— Я попрошу Лелиану молиться о том, чтобы этого никогда не произошло.