Жертва не будет забыта

Постканон. Синтез. В момент слияния Катализатор принял решение сохранить в себе обрывок последних мыслей Шепард. Если в искусственном мозгу на ничтожную долю миллисекунды и всплыло понятие этичности, то было отброшено как несущественное. Гаррус переживает потерю.

«Ваша жертва не будет забыта».

Можно сколько угодно оправдывать Катализатор тем, что он ещё не располагал пониманием органиков в миг, когда принял решение сохранить в себе последние мысли Шепард. Слабые электромагнитные импульсы — откуда же машине было знать их значение? Если в искусственном мозгу на ничтожную долю миллисекунды и всплыло понятие этичности, то было отброшено как несущественное.

Когда «Нормандия» убегала от зелёной вспышки, каждый свободный член экипажа прижался к иллюминатору. В медотсеке иллюминаторов не было. Гаррус попросил СУЗИ вывести показания внешних датчиков на омни-инструмент. Уже тогда он мог с уверенностью сказать, что случилось непоправимое.

А в следующее мгновение каждое мыслящее существо во вселенной узнало, что Шепард не колебалась.

Он не мог простить. Наверное, он успел свыкнуться с мыслью, что Джейн, однажды уже победившая смерть, выберется из любой передряги. Пули, ракеты, лазеры, хаски — всё это и близко не дотягивало до разгерметизации. Пока была цела ДНК, Шепард имела шансы вернуться. Мог ли Гаррус предположить, что не останется даже генетического кода?

Примарх Виктус, пожимая ему руку, опустил взгляд. Солана долго молчала, когда Гаррус вернулся на Палавен. «Когда-то я назвала тебя наёмником. Давай... забудем об этом. Пожалуйста.» Турианцам не свойственна излишняя сентиментальность, но даже для них обретённое по прихоти машины знание стало лишним. Потому что если кто-то просит прощения за спасение мира, это, вне сомнения, слишком личное, чтобы даже подозревать о таком.

Титановые таблички для мемориальной доски «Нормандии» делали неприлично долго. Ящик с ними при пересылке потеряли трижды, и к моменту доставки на борт фрегата на нём не осталось места, свободного от выжженных омни-инструментами «Помним», «Спасибо за жизнь», «В наших сердцах».

«Коммандер Шепард». Как быстро её канонизировали! Такую живую, мягкую и тёплую, обожающую космические корабли и вечно забывающую кормить рыбок, совершенно не умеющую танцевать, мечтающую усыновить ребёнка и выплавляющую немного кривоватые, но такие трогательные сердечки из декстро-шоколада. Гаррус держал в руках титановую табличку, которую предпочёл бы сжечь, соскрести когтями эту безликую надпись. Ему хотелось сжать пальцы на горле командующих Альянса и, глядя в их бесстыдные равнодушные глаза, кричать: «Джейн! Её звали Джейн!». Неужели все грядущие поколения будут помнить не её имя, а турианца, у которого она попросила прощения?

Омни-инструмент с тихим жужжанием намертво приварил табличку к доске. Гаррус смотрел на это словно со стороны. СУЗИ робко склонила голову ему на плечо. В каждом её взгляде и движении теперь читалось «Я жива».

— Прости...

Не нужно было объяснять, за что она просит прощения. Когда бронетранспортёр перевернулся рядом с ними, Шепард вызвала «Нормандию».

Она справилась. Как всегда, и даже немного лучше. Вообще-то, существенно лучше, чем можно было ожидать.

Он не имел права отпускать её одну, должен был идти с ней до конца! Это было бы правильно.

«Теперь мы сможем задуматься о бессмертии», — однажды проронила СУЗИ.

Бесмертие... Удивительно, но прежде, до синтеза, во всей огромной сверхмощной супер-сети Жнецов никогда не генерировался вопрос, ответ на который смогла найти простая платформа гета: есть ли у машины душа?

Очень скоро заговорили о модификации органиков, об искусственной регенерации и возможности переноса сознания с пришедшего в негодность тела на синтетические платформы. Пока лишь громкие идеи, они могли воплотиться в жизнь в не самом далёком будущем. Несколько десятков лет — разве это срок для тех, кто пережил величайшую войну в истории? Первые исследования уже начались, и весь мир с интересом наблюдал за ними.

Но Гаррус обходил эту информацию стороной. Он знал, что его ждут.

«Встретимся в баре, сердце моё.»